Декамерон. Гептамерон - Страница 373

373

– Коли так, выбирай. Либо ты назовешь мне имя той, которую любишь так, как ни одну другую, либо я выгоню тебя из своих земель, – а если окажется, что ты через неделю не убрался отсюда, казню тебя страшной казнью.

И пожалуй, ни одному влюбленному не доводилось испытывать такую боль, какая охватила сердце этого бедного молодого человека, ибо он по праву мог сказать: «Angustiae sunt mihi undique» . Он хорошо понимал, что если он скажет правду, то потеряет свою подругу, как только та узнает, что он нарушил обет. Если же он не откроется герцогу, он будет изгнан навсегда из его владений, и тогда ему уже больше не свидеться с любимой. И оттого, что он не в силах был сделать выбор, его обуяла смертельная тоска, и лоб его покрылся холодным потом. Герцог же, заметив его растерянность, решил, что никакой возлюбленной у него нет и он действительно любит его жену, что назвать ему некого и что потому-то он так смущен. И он довольно резко сказал ему:

– Если бы слова твои были правдой, тебе не стоило бы никакого труда открыть мне, кто эта женщина, но ты, должно быть, терзаешься именно тем, что меня оскорбил.

Задетый за живое и движимый любовью к своему покровителю, молодой человек решил наконец открыть ему всю правду, веря, что герцог, будучи человеком чести, не позволит себе разгласить эту тайну. И, встав перед ним на колени, он сказал:

– Ваша светлость, я столь многим обязан вам, что благодарность моя и любовь к вам сильнее всякого страха смерти. Я вижу, что у вас сложилось странное и неверное мнение обо мне. И вот, для того чтобы освободить вас от этой тяжести, я решился на то, к чему меня не могли бы принудить даже пытки. Только прошу вас, ваша светлость, ради самого Создателя поклянитесь мне, как государь и как христианин, что вы никогда никому не расскажете моей тайны, которую, коль скоро вашей светлости это угодно, я должен сейчас открыть.

Герцог поклялся, что никогда не расскажет об этом никому и не напишет и нигде не выдаст его ни движением, ни взглядом. Тогда молодой человек, который знал герцога как человека достойного и благородного, начал говорить:

– Ваша светлость, я знал, что племянница ваша, госпожа дю Вержье, овдовела и никто за ней не ухаживает. И вот уже более семи лет, как я постарался снискать ее милость. А так как происхождение мое не позволяло мне жениться на ней, я довольствовался тем, что сделался ее возлюбленным и остаюсь им поныне. И Господу было угодно, чтобы все это время мы оба были так осторожны, что ни один мужчина и ни одна женщина ничего не узнали о наших встречах, кроме вас, ваша светлость, в чьи руки я предаю сейчас и жизнь мою, и честь. И молю вас – храните эту тайну и не презирайте племянницу вашу, ибо на целом свете нет женщины более совершенной.

Герцог очень обрадовался. Зная удивительную красоту своей племянницы, он нисколько не сомневался, что она красивее, нежели герцогиня, и не мог только понять, каким образом им до сих пор удавалось видеться и хранить свои свидания в тайне. И он попросил молодого дворянина посвятить его в то, как они умудряются это делать. Тогда тот сказал ему, что спальня госпожи дю Вержье выходит в сад и что в ту ночь, когда он должен к ней прийти, узенькую калитку всегда оставляют отпертой; через эту калитку он и входит в сад и идет до тех пор, пока не услышит лай собачки, которую его возлюбленная выпускает лишь тогда, когда все служанки уходят спать. Он остается у нее до утра, и каждый раз она назначает день, когда он снова должен прийти к ней. И только какое-нибудь особенно важное дело может помешать ему явиться в назначенный день и час.

Герцог, будучи человеком очень любопытным и в свое время весьма искушенным в делах любви, для того чтобы успокоить свою подозрительность, а равно и побольше разузнать об этой необыкновенной истории, попросил молодого человека взять его с собою в первую же ночь, когда он туда отправится, – и не как своего господина, а как товарища. Молодой дворянин, который так доверчиво во все его посвятил, согласился, признавшись, что собирается быть у своей возлюбленной в тот же вечер. Герцог был на седьмом небе от радости. И, сказав жене, что приляжет отдохнуть у себя в гардеробной, он вместо этого велел оседлать двух коней – для себя и своего спутника, – и, выехав из замка, где жил герцог, они верхом направились в Вержье и большую часть ночи провели в пути. Прибыв туда, они привязали коней у ограды, и молодой дворянин провел герцога в сад через узенькую калитку и попросил его спрятаться за орешник, откуда тот мог все видеть и убедиться в истинности всех его слов. Не успел он войти в сад, как маленькая собачка залаяла, и молодой человек направился к башенке, куда племянница герцога вышла в это время, чтобы его встретить. Они обнялись, и она стала говорить, что ей кажется, что они не виделись уже целую вечность. После чего они вошли в комнату и заперли за собою дверь. Увидав это тайное свидание, герцог был чрезвычайно доволен. Ему не пришлось очень долго ждать, ибо молодой человек сказал своей даме, что в эту ночь ему надо будет уехать от нее раньше, чем обычно, потому что в четыре часа утра герцог собирается на охоту и он должен сопровождать его. Госпожа дю Вержье, для которой честь всегда была дороже, чем наслаждение, не хотела мешать ему исполнить свой долг, ибо в их высокой любви она превыше всего ценила то, что любовь эта оставалась для всех тайной. Итак, в час ночи молодой человек ушел от своей возлюбленной, а та, набросив накидку и закрыв лицо платком, проводила его, но не так далеко, как ей этого хотелось, – он уговорил ее вернуться, опасаясь, как бы она не встретилась с герцогом. После чего спутники вскочили на коней и поскакали назад в замок Аржийи.

373